Скандал, который осенью вокруг выставки Джока Стерджеса и его последующее заключение вызвало ряд сетевых дискуссий о том, что можно считать искусством, а что порнография. Алина Фаркаш рассказывает, почему мы пытаемся увидеть, но там, где их нет.
Я помню, как в детстве смотрела какой-то старый-старый советский еще черно-белый фильма. Есть мальчики бежали, кажется, что из лагеря купаться. Или во главе вожатый — не помню. Я помню весь шок и ужас ребенок из восьмидесятых, который видел, как прямо по телевизору дети примерно моего возраста раздеваются догола и бегут в воду, мигает на весь экран белыми попами.
Особенно меня шокировала мысль о том, что раньше было все нельзя! Раньше поведение было гораздо меньше и суровей, а затем — священники! В кино! Голый! Теперь эту сцену, я думаю, что все-таки в картине скандального и много, где в совершении Ларс фон Триера. А вовсе не в детском фильме про пионеров.
Мне тогда не приходило в голову, что запрет на голую детскую попу, генерируемых мозгом не скромный, но наоборот — несколько развращенным.
Как мозг современного мне взрослый. Борьба с педофилией в настоящее время достигла таких масштабов, что практически каждый взрослый считает, что дети — это очень эротично! Каждый хотел с ними секса. Просто приличные люди сдерживаются.
Я видела в одной строгой религиозной общине, где с трех лет девочка считается девушкой и должен придерживаться правила скромности: не танцевать и не петь перед мальчиков старше трех лет и мужчины носить длинные юбки и закрывать локти. Я видела девочку трех с половиной лет, которая с истерикой выгоняла из номера моего пятилетнего сына, потому что она хотела танцевать и она боялась, что тот увидит. И это будет «нескромно». И я вижу своей трехлетней дочери, которая работает полностью без одежды везде, где только это возможно, залезает к людям на руки, хохочет, болтает — в абсолютном неведении и невинности. И не считает себя объектом желания, и его тело — предметом мужского интереса.
Кстати, несколько лет назад я пыталась читать сыну книгу, я ее обожала в детстве — «Приключения Карика и Вали». Там брат с сестрой оказались в доме профессора, пил, у него какой-то эликсир, упали и попали на газон в мир гигантских растений и насекомых. Отличные природные приключений.
Читать я ее не смогла — в первой главе я столько раз захлебывалась от смеха, что сын перестал слушать. Так что, слушайте, как там все было: дети в возрасте примерно четырех и шести лет, в одних трусиках гулял сам по саду и исчез. Мама с соседом ищут с помощью собаки. Та берет след и приводит к квартире старенького профессора. Собака берет след и показывает, что дети в доме. Старик утверждает, что не видел детей. То собака вытаскивает из дивана, тапочки и трусики брат с сестрой. Все глубоко удивлены! Толпа соседей, и каждый из них выражает мысли, одна фантастичнее другой — где исчезла девушка с мальчиком. И как их трусики оказались за диваном у профессора?!
В общем, мой современный мозг освоил эту ситуацию. Все в моей голове говорит, что здесь есть только одно объяснение: я думаю, что это вас тоже не думал. Но в мои десять, я и не думала об этом. Дума, это единственный очевидный в сегодняшней реальности версия — имело голову, и автора романа в 1937-м году.
Интерпретация событий становится важнее, чем само событие. Кажется, что своего рода базовые представления о добре и зле, правильном и не должны быть неизменными. Но они отличаются в одном или другом направлении, за что-то пятьдесят лет! От страны к стране: когда-то я был в Арабских Эмиратах и долго искренне думала, что они попали на какой-то гигантский митинг местных гомосексуалистов. Еще удивлялась открытости местных нравов. Что еще я мог думать, когда парни на улицах ходили за ручку и под ручку друг с другом, смачно целовались при встрече, держась за руки, сидя за чашкой кофе в кафе, и все прижимались друг к другу гораздо больше и нежнее, чем многие русские любители.
На самом деле оказалось, что нет — тут просто так принято. Закрытость в отношениях с женщинами, молодые арабы компенсируют нежные дружеские отношения — в хорошем смысле. И не в том, что вы думали.
Кстати, примерно в то же меня заподозрила моя соседка-японка, когда я училась в летней школе в Англии. Я привел в нашу комнату итальянская подруга, и мы начали вместе готовиться к вечерней дискотеке. Мы помогали друг другу окрашенные, размещен волосы, мерили одежду друг друга, хихикали, толкались, обнимались, прыгали от радости, болтали взахлеб, и — держась за руки, пошли на танцы. На следующий день моя соседка поздравила меня с тем, что я «встретила свою большую любовь, она очень красивая девушка, я понимаю, почему вы влюбились!»
Все дело программного обеспечения. В интерпретации. На ваш внутренний опыт. В ваших внутренних травмах. Человек, переживший сексуальное насилие в детстве — она видит его почти везде. Человек, обвиняемый в беседе и рассказы о педофилов — тоже видит везде.
У меня есть одно счастливое детское воспоминание, что теперь мне неловко, что то рассказать. Потому что я подозреваю, что люди будут видеть в этой истории хорошо. Подозреваемого.
Так что у моих родителей был друг. Дядя Олег. Был огромный, красный и толстый. У него был сын Саша в моем возрасте. И мы с Сашей наперебой умоляли того поколдовать. Дядя Олег пришел, был напряженным лицо и вздыхал: колдовалка на мели! Колдовалку необходимо было срочно исправить поцелуи и чесанием спины. Мы трех-четырехлетние, гонки, почесал спину дядя Олег, толкаясь, старательно и слюняво целовали ему лицо — и колдовалка волшебным чинилась! И наколдовывала вдруг жвачки (мне всегда классную клубничную или апельсиновую и Сумка — похуже, кофе), конфеты, редкие, привезенные из-за рубежа, резины и другие восхитительные сокровища. Дядя Олег ни капли не был педофилом, как и многие, он с нами играл и не возился, как бы старательно, до визга, не подкидывал нас к потолку, — у меня ни разу не возникло ни малейшей странные и неприятные ощущения. Он был (и есть) просто отличный, веселый и шумный балагур, обожающий маленьких детей.
Но, черт возьми! Стоит мне представить, как кто-то из моих друзей играет с моей трехлетней дочерью в сломанную колдовалку, которую нужно исправить поцелуи, как у меня сразу мурашки по спине. Потому что сейчас дети уже таким табу, что вы сами знаете. Потому что в моей голове живет маленький внутренний педофил, который шепчет мне что-то шепчет.
